“Быть” или “обладать”?

Каждый человек – особенный и мало предсказуемый. Да еще к тому же – разумный. Толпа тех же людей – существо совершенно другого вида. Она лишена разума, но при том легко управляема и предсказуема. Чем больше людей, тем ниже ступень эволюции. Вплоть до инфузории. Почему сложение плюсов дает минус – и только в нашем случае?

Отвечает Валентин Немировский, социолог.

— Социология традиционно относилась к наукам философским. Философия – попытка найти оправдание существованию человека. Сейчас социология стала модной популярной наукой. Не убила ли популярность, модность, коммерческая привлекательность вот то философское наполнение, которое в нее закладывалось?

— Нет, не убила. То философское начало, ту методологическую функцию, о которой мы говорим, когда социология выступает как инструмент изучения общества, сейчас выполняет теоретическая социология. В ней достаточно много разных направлений, некоторые из них близки и к социальной философии. Вместе с тем, я надеюсь, меня не побьют братья-философы, но та философия, которая преподается у нас в вузах, и выступает на потребу обществу, она является набором достаточно простых, если не сказать – банальных истин, которые выражены крайне сложно, с помощью так называемого философского языка.

Философия вовсе не сводится к искусству жонглировать словами, понятиями и категориями. На мой взгляд, ее предназначение – понимание, осознание и обоснование каких-то вечных человеческих истин.

— Но с другой стороны, смысл существования любого человека сводится именно к познанию себя и познанию мира. Можно сказать, что каждый рождается философом…

— Естественно. Каждый человек философ, по сути. И для этого вовсе не обязательно знать определение материи, или определения категорий бытия и прочего. Каждый, кто размышляет о себе, о своем месте в этом мире, он занимается философией. Если он не читал Камю, Сартра или Хайдеггера, это никак не может быть характеристикой того, насколько далеко он продвинулся в философии. Но это мое личное мнение.

— Можно ли, пользуясь таким инструментом, как социология, подойти к ответам на вечные вопросы?

— В последние годы и на западе, и у нас появилась тенденция к тому, чтобы использовать социологию значительно шире, чем представлялось это раньше. Различие между антропологией, политологией, социальной психологией, социологией, социальной философией зачастую меньше, чем различия между отдельными направлениями внутри каждой из этих наук. Разумеется, если мы с помощью социологии путаемся изучить какие-то важные, серьезные проблемы, мы прежде анализируем теоретико-методологические подходы – философию, психологию, антропологию, историю зачастую, и только после этого выходим на уровень конкретного инструментария, чтобы изучить эти процессы в обществе, в поседении, сознании людей.

— Вы рассматриваете общество как полигон, на котором можно испытать какие-то теоретические разработки?

— Эксперименты на обществе проводят политики. Точность либо ошибочность какого-то теоретического посыла можно определить опытным путем. Но ход эксперимента, его условия определяют отнюдь не ученые. Вообще-то мы пытаемся изучить общество. Если говорить о нашей стране, надо обязательно уточнить – наше общество в течение десятилетий находится в стадии социального эксперимента.

— Мы на самом деле так непредсказуемы? Почему опросы Гэллапа в Америке дают погрешность 2 процента, в России, по их методике – не менее 10 процентов.

— Нет, дело не в том, что у нас настолько специфично поведение людей. Мне кажется, проблема только в одном – качество проведения исследования. Крайне некачественно в России проводятся социологические опросы. У нас в широком ходу “заказные” исследования, что предполагает заранее заданный результат.

Есть вопрос профессиональной этики. Не скажу, что это типическая черта нашего менталитета, однако в большинстве случаев, если стоим перед выборов: просто так получить три рубля или заработать сто, выбирать “три рубля за просто так”. Имеет место, очень часто. Восточный менталитет, ничего с этим не поделаешь. Там как раз и коррупция процветает. Просто специфическая трудовая этика.

— И как это объясняется с токи зрения социологии?

— Если свести к общей формуле, у нас разные понятия о справедливости. На западе под справедливостью понимают равенство стартовых возможностей. Все находятся в одинаковых условиях, но при этом одни умные, другие глупые, одни лентяи, другие – трудолюбивые. Умный и трудолюбивый должен получать лучший результат, чем глупый и ленивый. Нарушение этих принципов ведет к несправедливости. Отсюда – особый тип поведения. Тебе никто не даст списать на уроке, о твоих незаконных действиях поспешат сообщить толпы людей, и притом будут чувствовать себя героями.

Иное дело у нас. В нашем понимании справедливость сводится к равенству результатов. Умный ты, глупый – итог должен быть примерно равным. Все должны быть одинаково бедными или одинаково богатыми. Поскольку все одинаково богатыми быть не могут, все мечтают о том, чтобы богатый сосед стал беднее.

— Как можно делать какие-то долгосрочные прогнозы, да еще на уровне массового поведения людей, в то время как каждый человек не уверен, как он поступит в следующую минут, и вообще – что с ним будет завтра. Как насчет поговорки “Если хочешь рассмешить Бога – поделись с ним планами на будущее”?

— Мы действительно не можем работать с одним человеком, тем более – прогнозировать его поведение в будущем. Однако для больших групп людей существуют определенные закономерности в их поведении, и можно достаточно четко их выявлять.

Все дело в том, что отдельный человек способен на необдуманные поступки, то есть поступки, не обусловленные формальной логикой. Большие группы людей вынуждены придерживаться социальных закономерностей и логики поведения. Кроме того, надо учитывать, что современная социология находится на переломе. На протяжение 20 века в отечественной социологии и в значительной мере в зарубежной господствовала чисто рационалистическая модель человека, из которой следовало: человек полностью осознает все свои мотивы, внутренние побуждения. И, соответственно, социологические методы исследования основывались на таком понимании. Дается формализованная анкета, интервьюер задает вопросы, полгая, что человек может адекватно ответить. Что он будет делать через некоторое время, почему он поступает так, а не иначе. На самом деле, большинство людей в принципе не способно адекватно понять вопросы анкеты. Это бы еще полбеды, в конце концов, интервьюер может растолковать суть вопросов. Проблема в том, что человек, как правило, не осознает мотивов своих поступков, не всегда может и хочет признаться даже самому себе, не то что окружающим – в том, чего он хочет, и почему. И действительно, чтобы себе объяснить мотивы поступков, надо обладать приличными навыками самоанализа.

Двадцать лет назад мною была разработана теория эмоциональных ценностей в социологии. Суть ее была в том, что во многом люд руководствуются не реальными, прагматичными целями и выгодами. Более важно для них – стремление испытать приятные переживания, которые тоже являются ценностями. Например, радость, гордость от того, что ты находишься в центре внимания. Или – тебе хорошо оттого, что работа идет хорошо, дело спорится. Стремление к престижу, к славе. Это предположение было опробовано. И подтвердилось.

— Вы не пересмотрели свое отношение, с тех пор, как появилась ценность универсальная и всеобщая – деньги? Которые заменяют и эмоции, в том числе. По крайней мере, не было единицы измерения – насколько ты счастлив. Сейчас можно. С точностью до доллара…

— Деньги могут дать иллюзию, причем, в отличие от других психотропных препаратов, спектр их действия очень широк. Да, они позволяют испытать суррогаты очень многих человеческих переживаний, начиная от радости любви заканчивая гордостью от приобретения норковой шубы. Беда в том, что это временные иллюзии. Человек воспринимает свою жизнь, как ненапрасную, и даже счастливую отнюдь не тогда, когда у него есть четко сформулированная цель и он ее достигает. Достаточно просто испытывать приятные переживания, регулярно. Те, на которые ты ориентируешься. Это могут быть очень своеобразные, даже странные переживания. От того, что тебе делают больно. От того, что человек, или множество людей, находится в твоей власти. Или радость, когда ты помешал человеку, который читал стихи, играл на скрипке. Множество эмоций, которыми мы живем. Мы выделили их более тридцати, и список этот далеко не полон.

Так вот, на самом деле человек ощущает, что жизнь его удалась тогда, когда испытывает эмоции. И это ни коим образом не связано с его социальным статусом, карьерой, и уж тем более – материальным положением. Можно не иметь денег, жить в шалаше – но общество таково, что оно создает некие ценности, простую, но определенную шкалу. При этом важно знать: да, у тебя есть обязательства перед обществом, ты обязан выполнять нормы, которые приняты в нем. Тебе не обязательно жить в шалаше и отказываться от денег, для того, чтобы реализовать обязательства перед самим собой. Можно жить в обществе, соблюдать его правила игры – но при этом видеть впереди некую звездочку.

— Тебе каждый день предлагают достаточно подробную инструкцию: кем ты должен работать, какими лезвиями пользоваться, какие тапочки носить, чтобы можно было с полным правом сказать – “жизнь удалась”. Но ведь в реальной, в человеческой жизни поводы для радости совершенно другие. Почему тебе хорошо – это вне логики, вне анализа. Может ли вообще существовать адекватная система ценностей?

— На самом деле, в жизни все устроено крайне просто, а в обществе – еще проще. Вспомним немецкого психолога Эриха Фромма, он выделял два направления человеческой жизни: ориентация на бытие и ориентация на обладание. Ориентация на бытие – прежде всего, стремление человека к самореализации, к саморазвитию, соответственно к поступкам созидательным, альтруистическим. Ориентация на обладание – стремление что-то иметь, заработать, приобрести. Стремление к славе, престижу, деньгам. Два эти направления противоположны. И нет возможности их совместить непротиворечиво. Сейчас, если человек ориентируется на бытие, он радостен, счастлив, меньше болеет, дольше живет, он в гармонии с самим собой и окружающими. Человек, который ориентируется на обладание, он в принципе не может быть удовлетворен, никогда. У него всегда будет масса внутренних проблем, которые проявятся как психосоматические заболевания, так и разного рода сексуальные проблемы.

Что касается общества – у нас более 90 процентов взрослого населения ориентировано на обладание. Надо сказать, что в данном случае роль государства минимальна. Общество само задает ценностные ориентиры, само им следует. Критерии социального успеха, которые возникают, не имеют ничего общего с моралью, нравственностью, с теми традиционными нормами, которые, скажем, зафиксированы в Нагорной проповеди. Мы не оперируем понятием “грех”, однако четкие закономерности имеются. Если социальные группы, или даже общество в целом живут с явным и намеренным нарушением моральных норм, оно не может считаться здоровым. Нельзя стремление к богатству, славе, к власти делать главным. В противном случае это ведет к деградации и смерти. У меня есть основания полагать, что Россия является одним из таких примеров.

— Вас не удивляет, что мы живя в одной системе ценностей, с такой легкостью приняли другую, причем, органично?

— Самый простой ответ: свято место пусто не бывает.

Значение имеют только те ценности, которые человеку органичны, которые становятся частью его личности, его сутью. То, о чем мы говорим, вряд ли относилось к такому разряду. Да, существовала достаточно обширная система ценностей – но внешних. Которые правильнее было бы назвать идеологией. При социализме все эти ценности были усвоены людьми только на вербальном уровне. В душе была пустота. Причем, началось-то все гораздо раньше. Революция 1917 года была не причиной, а следствием вот этой внутренней, душевной пустоты. Нравственная деградация общества привела к революции. И после революции мало что изменилось. Идеалы коммунизма или мировой революции – они не стали главным мотивом в поведении людей. Было некое преставление и стремление к достойной человеческой жизни, мало соотносимое с официальной точкой зрения на этот вопрос. Поэтому люди с радостью приняли новые ценности, и стали играть по новым правилам, в надежде, что эта игра приведет к успеху. На самом деле, только сейчас кое-то начинает осознавать, что правила эти совсем уж никуда не годные.

— Можно ли новые ценности считать духовными, они ведь не поднимаются выше желудка, и не идут дальше пищеварения?

— Бывают разные уровни развития человека, и это вполне нормально. Есть разные теории на этот счет. Так вот, одна из них, например, полагает, что право называться человеком у двуногих прямоходящих наступает только при достижении определенного уровня развития, четвертого. Только с этого момента можно говорить о поведении человека, а до этого – инстинкты. Скажем, третий уровень – это животные. Мы же можем подобрать очень близкие поведенческие типы к людям — “волк”, “лиса”, “орел”. Второй уровень – насекомые. “Муравей”, “паук”, “бабочка”. Первый уровень – растения, например. “Дуб”, “нарцисс”. Ну, и ниже – бактерии, вирусы, паразиты. Так вот, у нас все больше распространяются такие вот архетипы.

Мониторинговый исследования, проведенные у нас с 199о года, показывают, что у людей резко усилилась ориентация на обладание, в отличие от бытия. Как на уровне сознательного, так и на уровне социального бессознательного. Что характерно – претерпели изменения даже такие ценности, которые в принципе не должны быть подвержены изменениям. Пятнадцать лет назад семья была бесспорно в той части ценностей, которые ориентированы на бытие. Человек мог реализоваться, как отец, как мать, было стремление иметь хороших детей, и это приносило душевный комфорт. Сейчас семья, особенно последние семь-восемь лет, воспринимается в массовом сознании как элемент красивой жизни, как сделка, то есть четкая ориентация на обладание. Между двумя людьми заключается сделка, мужчина покупает красивую женщину – и это повышает его социальный статус. Она получает деньги – и тоже поднимает свой статус.

— А как найти место для бытия в обществе тотального обладания? Когда все – политика, экономика, идеология, культура призваны к тому, чтобы само это бытие подавить?

— Не думаю, что надо прилагать какие-то усилия, чтобы окончательно подавить эту сферу, и тем более – сократить численность тех, кто ориентирован на бытие. Их в нашей стране не более 10 процентов, и наблюдается устойчивая тенденция к снижению их числа.

Нельзя противопоставлять две эти сферы. Человек может быть вполне органично вписан в существующий социум, но при этом для себя, как для индивида, иметь совершенно отличную от других систему ценностей. И следовать ей. Ориентация на бытие зависит от многих факторов, в том числе от воспитания, образования, окружения, но в конечном итоге он решает сам.

— Но не у каждого достанет сил и воли на то, чтобы идти своей дорогой – но даже и на то, чтобы не быть в толпе. Если ты осознаешь, что толпа идет совсем не туда…

— Вот поэтому наша цивилизация заканчивает свое существование.

— Отношение к смерти формирует отношение к жизни. Буддисты рассматривают нынешнюю жизнь как шанс исправить что-то, поднять выше. У нас, судя по всему, религиозная идея формулируется как "халява". Отношение к жизни, как к нечаянным деньгам – можно проиграть, пропить, на женщин истратить…

— Собственно, так оно и есть. Несмотря на то, что до революции закон божий изучали, в церковь ходили -–но не затрагивало это глубин, не попадало в душу. И никто не учит, в том числе – на философских факультетах, науке о жизни. Откуда она берется и в чем ее смысл.

— Так у нас нет также и понятия “человек”. Каким он должен быть. Вот система запретов – в любой религии существует. А что, в конце концов должно получиться?

— Скажем, в христианстве существовало достаточно детальное описание – каким должен быть человек. Идеальный образ – праведник. Жития святых были распространены. Сейчас, извините, более популярны пособия: “Как заработать миллион, ничего не делая”, житие Березовского, житие Ходорковского. Иная модель жизни.

— Да, но в научном названии нашего вида ничего не сказано про деньги. Мы называемся “Homo sapiens”, и логично было бы предположить, что самореализация скорее с этим должна быть связана. С разумом скорее…

— Надо отдавать себе отчет, что в большинстве случаев мы руководствуемся не разумом, а эмоциями. Может быть, проще переделать название, чем человечество?

Эмоции бывают очень сильными, они определяют абсолютно все действия человека. Страх – одна из самых сильных. Вот возьмите обычный пример из жизни. Повсюду у нас объявления: “Требуется уборщица до 25 лет, блондинка, рост не менее 175 см., с высшим образованием”. Что, речь идет о мытье полов? Нет, вряд ли. О престиже фирмы? Отчасти, очень даже отчасти. Нормальный человеческий страх руководителя фирмы. Он и заставляет его окружать себя молодыми, здоровыми людьми – чтобы ничто не напоминало о старости, о смерти. И пусть это идет в ущерб коммерческим делам. Нет здесь никакого расчета, только страх. И подобных проявлений паники можно обнаружить во множестве, причем – у самых, казалось бы, преуспевающих.

— Противоречие в том, что легко формулируются общие правила – но они ничуть не учитывают абсолютную уникальность каждого человека…

— Вот уж чего проще. Правило было сформулировано в незапамятные времена, оно присутствует в любой существующей религии. Относись к другим так, как хотел бы, чтобы они относились к тебе.

— Золотое правило нравственности?

— Совершенно верно. А большего-то и не требуется.

— Как понять – осмыслена твоя жизнь или пуста?

— Исследования в этой области показали, что две трети людей не имеют четко выраженной цели, и не знают, что такое смысл жизни.

Традиционное понимание смысла жизни проистекает из рационалистических понятий, из устойчивой направленности индивидуального и массового сознания. Каждая жизнь имеет смысл, но далеко не каждый может сформулировать. Однако это ни о чем не говорит, и никак человека не характеризует. Ты делаешь свое дело, и оно тебе нравится, и тебе хорошо. Осмыслена ли твоя жизнь? Безусловно. Независимо от того, думаешь ли ты о цели и о смысле. Просто в данном случае эмоции играют роль ценности и оценки. Все правильно ты делаешь, верной дорогой идешь. Найдите преуспевающего человека, довольного жизнью. Весьма затруднительно. Поводов для простых человеческих радостей возникает гораздо больше у людей достойных, нежели у людей богатых.