Когда партийная бюрократия дает литературную премию

31 марта 1980 года в Свердловском зале Кремля состоялось торжественное собрание “трудящихся Москвы”, на котором председатель Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры Г. М. Марков под “горячие продолжительные аплодисменты” (собравшиеся аплодировали стоя) вручил Генеральному секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежневу диплом и знак лауреата Ленинской премии.

Все газеты и почти все журналы Советского Союза опубликовали стенографический отчет об этом историческом событии, студия документальных фильмов оперативно изготовила короткометражку, в Политиздате трехмиллионным тиражом вышла брошюра “Во имя дела партии, дела народа: Вручение Ленинской премии Л. И. Брежневу, 31 марта 1980 г.”. Трудовым, учебным и воинским коллективам поручили изучать ее наравне с материалами пленумов ЦК.

Премия была присуждена Брежневу — как говорилось в постановлении — “за книги “Малая земля”, “Возрождение” и “Целина”, за неустанную борьбу за мир”. Это не совсем соответствовало Положению о премиях: “присуждается за особо выдающиеся произведения литературы, которые обогащают духовную жизнь, обладают художественным совершенством” и т. п. Впрочем, в мировой практике прецеденты были. Уинстон Черчилль получил Нобелевскую премию по литературе за биографические и исторические произведения и “за блестящее ораторское искусство, с помощью которого отстаивались высшие человеческие ценности”. То есть за вещи, к художественной литературе не имеющие отношения (при том, что Нобелевский комитет отклонял кандидатуры Л. Толстого, А. Чехова, М. Горького, В. Набокова и других классиков мировой литературы).

Ленинская премия была учреждена в 1957 году (в области науки в 1925—1935 гг. существовала премия им. Ленина, но она не является аналогом Ленинской) как высшая государственная награда СССР за достижения мирового уровня в науке, технике и культуре. В отличие от других высоких наград (звания Героя, Государственной премии) она могла присуждаться только один раз в жизни. Кстати, первым лауреатом за 1956 год был академик А. Д. Сахаров. Премии присуждались один раз в два года по четным годам: 25 в области науки и техники; 5 в области литературы, искусства и архитектуры. Это правило не распространялось на закрытые, “секретные” премии в области обороны страны — они присуждались и по нечетным годам, информация о них не публиковалась. В августе 1978 года К. У. Черненко передал в отдел культуры ЦК три, вероятно, инспирированных, но, возможно, и искренних письма трудящихся с предложением присудить Брежневу Ленинскую премию за воспоминания. Опираясь на эти письма, ЦК КПСС специальным решением выделил дополнительную премию целевым назначением для книг Брежнева за 1979 год. Хотя это был нечетный год (“секретную” премию за разработку ракет СС-18 и СС-20 получил тогда будущий президент Украины Леонид Кучма). Таким образом, Брежневу ни с кем не пришлось соревноваться, он был единственным номинантом. Это было нехарактерно для Ленинских премий, присуждению которых всегда предшествовала серьезная конкурентная борьба, и в подавляющем большинстве случаев она присуждалась действительно за выдающиеся произведения. В отличие от ее предшественницы — Сталинской премии, которую наравне с живыми классиками (А. Н. Толстой, А. Т. Твардовский, В. А. Каверин, С. Я. Маршак) получали и весьма посредственные авторы (С. П. Бабаевский, М. С. Бубеннов, А. А. Первенцев и т. п.). Но Сталинскую премию присуждал лично Сталин (она, кстати, финансировалась не только из государственного бюджета, но и за счет гонораров Сталина, который тогда был самым издаваемым автором в мире). При этом сам Сталин был на удивление “либеральнее” деятелей культуры — членов Комитета по Сталинским премиям. Именно он собственноручно вписывал в списки лауреатов фамилии людей, которых по политическим соображениям Комитет отвергал — С. П. Злобина за роман “Степан Разин” (Злобин как находившийся в плену подозревался в сотрудничестве с немцами); бывшего нереабилитированного зэка А. Н. Рыбакова (впоследствии автора “Детей Арбата”); сына оклеветанного и расстрелянного героя Гражданской войны Ю. В. Трифонава (позже автора антисталинского “Дома на Набережной”); племянницу Троцкого В. М. Инбер; В. П. Некрасова за единственную в то время правдивую книгу о войне; и трижды вписывал В. Ф. Панову (ее муж, обвиненный в причастности к убийству Кирова, погиб на Соловках, а сама она жила на оккупированной территории). К тому же лауреатов Сталинской премии было много. Ленинскую премию за 34 года существования получили всего два десятка писателей (столько литераторов получали Сталинскую премию в год). И их произведения действительно “обогащали духовную жизнь и обладали художественным совершенством” — это труды М. А. Шолохова, Л. М. Леонова, Ч. Т. Айтматова, В. М. Шукшина, М. А. Светлова, В. В. Быкова…

Критерием присуждения на самом деле была не преданность партии и советскому строю, а художественная ценность. Например, буквально через несколько дней после вручения Брежневу диплома лауреата премию 1980 года получил Нодар Думбадзе за гениальный, но абсолютно антисоветский роман “Закон вечности”. В БСЭ о романе всего одна строчка: “вскрывает неблагополучие современного общества”. Между тем эта книга при всем ее гуманизме, юморе, вечной проблеме борьбы добра со злом — о трагедии народа в сталинскую эпоху, о прогнившей, растленной, насквозь коррумпированной партократии Грузии 70-х, о продажности и лицемерии власти, бездарных руководителях, в общем, обо всем, что и привело к крушению советской власти. Роман Думбадзе вызвал недовольство и раздражение, но Ленинскую премию ему присудили вопреки мнению идеологических чиновников. Партийная бюрократия всегда пыталась взять под полный контроль присуждение Ленинских премий. В 1962 году развернулась нешуточная борьба вокруг кандидатуры К. И. Чуковского. Партийная пресса во время обсуждения печатала резко отрицательные отзывы. Группа старых большевиков с дореволюционным партстажем во главе с бывшим секретарем ЦК Еленой Стасовой обратилась в Комитет по премиям и ЦК с протестным письмом. Они припоминали, что до революции Чуковский был “литературным роботом кадетствующих Рябушинских”, цитировали нелестные отзывы Ленина о писателе и настаивали, чтобы “Комитет отверг кандидатуру Чуковского, приспособленца, во имя корыстных целей готового пойти на любую сделку с совестью”. Отдел культуры ЦК КПСС (хотя его заведующий Д. А. Поликарпов по тем временам считался прогрессивным человеком) считал “нецелесообразным” присуждение премии писателю. Однако по итогам тайного голосования (70 голосов — за”, 23 — против”) Комитет все-таки присудил премию Чуковскому.

Через два года чрезвычайно драматичным было и голосование по кандидатуре А. И. Солженицына. К участию в конкурсе в области литературы и искусства было допущено 46 кандидатур, 27 оставлено для рассмотрения, 19 включено для голосования. Шестеро стали лауреатами. М. М. Плисецкая, М. Л. Ростропович и Н. К. Черкасов без проблем; три кандидатуры переголосовывались — писателя А. Т. Гончара, художника А. А. Дейнеки и журналиста В. М. Пескова.

Кто-то из них и получил премию, предназначавшуюся Солженицыну. Деятели культуры в большинстве своем были за писателя — в секции театра и кино Комитета по премиям проголосовало 20 человек из 21 при одном воздержавшемся (на пленарных заседаниях от секции в поддержку Солженицына выступали Алексей Баталов и Михаил Ульянов). Про писателей А. Т. Твардовский пометил в дневнике: “За. — Крупнейшие писатели нац[иональных] литератур: Айтматов, Гамзатов, Стельмах, Токомбаев, Н. Зарьян, М. Карим, Марцинкявичюс, Лупан …Против. — Бездарности или выдохнувшиеся, опустившиеся нравственно, погубленные школой культа чиновники и вельможи от лит[ерату]ры: Грибачев, Прокофьев, Тихонов, Ив[ан] Анисимов, Г. Марков”. Но главную роль сыграли не сталинист Грибачев и на всю жизнь запуганный “почетный чекист” Прокофьев, а идеологическая бюрократия, умело использовавшая “общественность”.Твардовский об этом пометил в дневнике: “Что говорить о роли чиновников от искусства — министре Романове, Т. Хренникове или постыдной роли бедняги Титова, выступившего “от космонавтов”, как Павлов “от комсомола”. А если бы Солженицын получил премию, не исключено, что многое в нашей истории пошло бы по-другому; во всяком случае, он тогда писал помощнику Хрущева: “Хочу быть достойным высокого звания советского писателя”.

В конце 70-х партийным чиновникам удалось дважды забаллотировать кандидатуру С. П. Залыгина, хотя он получал другие награды. По поводу одной из них “либеральный” функционер ЦК КПСС, будущий помощник Горбачева А. С. Черняев написал в дневнике: “Некрич и сотой доли правды, как Залыгин, не сказал, его выгнали из страны, а Залыгина наградили”.

Вопреки расхожему мнению, обожавший всевозможные награды Брежнев сам был против премии по литературе. Руководитель авторского коллектива по написанию брежневских книг Л. М. Замятин (гендиректор ТАСС, потом завотделом ЦК) вспоминал: “Это бывший глава писателей Георгий Марков (с согласия К. У. Черненко — С. К.) захотел вылизать. И инициировал премию, и писательский билет за номером один выписал. Брежнев даже огорчился и много месяцев отказывался получать премию. Он мне как-то даже сказал: “Представляешь, тут вчера жена говорит: не смеши людей. Ну какой ты писатель? Ведь и вправду, какой я писатель?”. В общем, награда с трудом нашла героя”. Действительно, премию как обычно присудили в канун дня рождения Ленина в апреле 1979 года, а получал ее Брежнев через год 31 марта 1980 года. Любопытно, что в эти дни Брежнев подписал Указ о лишении государственных наград, в том числе Ленинской премии, ее первого лауреата академика Сахарова.

К тому времени мемуары Брежнева еще не были закончены. В 1981 году вышли главы “По заводскому гудку” и “Чувство Родины”, и уже после смерти генсека — “Молдавская весна”, “Космический Октябрь” и “Слово о коммунистах”, не имевшие резонанса “Малой земли”. Совокупный тираж мемуаров во всем мире составил 400 млн экземпляров. Тексты писали блестящие советские журналисты, “золотые перья” той эпохи — Анатолий Аграновский, Аркадий Сахнин, Виталий Игнатенко, Александр Мурзин, Виталий Ганюшкин и Владимир Губарев. Все авторы имели репутацию “партийных диссидентов” (Сахнина за критические публикации секретариат ЦК даже пытался исключить из партии).

В книгах было много познавательных и полезных вещей. Александр Мурзин, работавший в сельхозотделе “Правды”, много лет пытался пробить в газете идеи академика ВАСХНИЛ А. И. Бараева, директора института зернового хозяйства в Казахстане о чистых парах. И без проблем сделал это в “Целине”, которую восприняли как директиву и за три года почвозащитная система была внедрена на площади в 50 млн гектаров. Меньше повезло книге выдающегося пропагандиста науки и техники Владимира Степановича Губарева о космосе. Он недавно признавался: “На следующий день после похорон (перед смертью Брежнев одобрил текст — С. К.) воспоминания были затребованы “наверх”, и из них были изъяты все характеристики Главных конструкторов, все, что выходило за привычные и известные рамки, в том числе и история гибели маршала Неделина, из 160 страниц воспоминаний осталось чуть более пятидесяти. Я до нынешнего дня сожалею, что воспоминания Брежнева “Космический Октябрь” не вышли в полном объеме. Это избавило бы нашу новейшую историю от многих искажений”.

Из всех наград Брежнева Ленинская премия по литературе, пожалуй, самая несуразная. Образец того, до какого абсурда могут довести подхалимы.