Следы вражеских сапог

Накануне Дня Победы будет уместным вспомнить о прошлом, о боях с гитлеровцами на территории нашего края. Известно, что сражения велись в Карском море, омывающем сушу края, на побережье Таймыра. Но мало кто знает, что военные действия велись и на суше. Был случай, когда гитлеровцы захватили поселок, сожгли его, а большую часть жителей взяли в плен.

Заранее хочу предупредить, что описываемое событие ни в коей мере не сопоставимо в том, что происходило на западе нашей страны, но все же…

Читатели могут с иронией относиться к происшедшему осенью 1944 года в поселке мыса Стерлегова, в котором проживало 7 человек. Напрасно. На севере поселок в 5—10 человек — дело обычное. Итак, была осень 1944 года. Группа немецких подводных лодок, под романтическим названием “Волчья стая”, которые так любили давать гитлеровские штабисты, возвращалась с востока, от мыса Челюскина, к своей базе в Норвегии. В “стаю” входило 7 лодок. Часть из них была серьезно повреждена во время боев и ретировалась еще раньше. Но две были целы и невредимы, в полной боевой готовности, а уходили они от надвигающихся морозов, поддерживая друг с другом радиосвязь.

Командирами этих лодок, “У-711” и “У-957”, были опытные и весьма осторожные офицеры. Их лодки были вооружены новыми, не известными в военно-морской практике акустическими электроторпедами, которые должны были обеспечить надежность их атак, поражение русских судов. Вначале казалось: победа им обеспечена, никто от них не уйдет и не спрячется. Но во время боев большая часть этих торпед не взрывалась. Видимо, на заводе или на складе потрудились антифашисты.

Офицеры, озлобленные своими неудачами, проходя мимо мыса Стерлегова и слыша переговоры с Диксоном, решили напасть на поселок, чтобы таким образом в какой-то мере отомстить за свои промахи.

Лодки подошли с востока на три километра к мысу и спустили на воду по шлюпке с автоматчиками. Хотя был только сентябрь, но в Арктике шел обильный снегопад, на воде появились льдины. Нужно было действовать быстро и наверняка. Сколько в поселке людей, подводники не знали и отправили всех свободных от вахты матросов, без которых могли временно обойтись. Всего ушло 25 человек.

Лодки сразу опустились под воду, чтобы их не заметили с воздуха самолеты, если будут пролетать над здешним районом.

В поселке рядом стояли три деревянных строения: жилое, баня и склад. В это утро здесь ночевали пять человек: начальник полярной станции, радист, метеоролог, краснофлотец и рабочий. Они лениво переговаривались, разбуженные лаем собак.

А вообще-то, было уже 7 часов утра по местному времени, шла радиопередача из Красноярска с сообщениями Советского информационного бюро о жарких боях, бомбежках, о наступлении Советской армии почти на всех фронтах.

Вдруг мощный удар в дверь прервал спокойствие начинающего дня, двери распахнулись, впуская клубы морозного воздуха.

— Эй, вы там потише, не в сарае… — раздались недовольные голоса из спальных мешков.

Обитатели кают-компаний (так по-морскому называли общий спальный зал) подумали, что неожиданно прибыли гости с Диксона. Но не тут-то было. Раздалась резкая немецкая команда:

— Лежать! Не двигаться! — А затем новый приказ: — Подниматься по одному.

Доступ к карабинам, висевшим на стене, перегородили несколько “гостей”, а на середину помещения выступил высокий худой человек и на чистом русском языке сообщил:

— Отдых закончен! Военнопленным четко подчиняться командам. Непослушание — расстрел! Отвечайте: где еще есть жители?

Теперь полярники окончательно поняли, в каком они положении. Снаружи доносился треск ломавшихся деревянных дверей и перегородок, автоматные очереди и визг собак, веселые голоса перекликающихся “гостей”. Они довольны, что оказались в поселке, в котором живет всего пять человек, но особенно их восхитили находки на складе.

Для них он был необычной планировки. Тамбур находился у подножья холма, а далее склад уходил длинным тоннелем в подземелье, укрытое куржаком в вечной мерзлоте. По сторонам были ниши. В первых висели белоснежные песцовые шкуры, далее — разделанные оленьи туши, лежали горы битых гусей и в самом конце, вдоль стен, — рыба: нельма, кумжа, омуль… Была и свежая, и вяленая рыба. Полярники основательно готовились к зимовке. Немцы никогда не видели такую рыбу, даже не знали о ее существовании. Они с жадностью набросились на нее, после нескольких месяцев жизни на одних концентратах она была для них необыкновенным лакомством.

Интересные находки и у тех автоматчиков, которые были в помещении. Они торопливо срывали со стен открытки и фотографии женщин, вырезанные из журналов и прятали их в карманы курток. Традиция зимовщиков так украшать свой быт сохраняется и поныне. Острый интерес к женским открыткам у русских и немцев одинаков, независимо от национальности.

Неудивительно, что вскоре начался обмен трофеями, тем более что немцы окончательно успокоились, понимая, что пятеро полярников не представляют для них особой опасности.

— Диксон! Диксон! Время переговоров! — забеспокоился переводчик. Гитлеровцы не знали, сколько на мысе людей, но точно знали время радиосвязи. Начальник полярной станции Л. Поблодзинский, он же старший радист, сел к аппарату.

Застучал радиоключ. Полетела обычная информация и тут же, без связи с предыдущим, сигнал тревоги из трех букв: SОS! И сразу же радист получил такой удар по шее, что слетел со стула.

— Пристрелю! — в спину уперся пистолет. — Еще раз… Хитришь, сволочь!... — Угрожал переводчик.

А немецкий командир, поняв в чем дело, приказал: — Повторить SОS! Сообщить: много больных, нужна помощь! Пришлите самолет!

Ничего не скажешь, остроумный ход: подводники захватят самолет. В нескольких километрах к норд-осту от полярной станции была удобная площадка. Там иногда садились самолеты и в более худшую погоду, чем в это утро. Но гитлеровцы, естественно, не знали об этой площадке, а пленные делано засмеялись: здесь нет посадочной полосы, а на воду гидросамолет не сядет из-за льдов. Затея, только родившись, тут же и умерла.

А была там не только площадка, рядом с нею располагался пост сигнализации и наблюдений Карской военно-морской базы, в котором в этот час находились два краснофлотца — Григорий Бухтияров и Ногаев. Они принимали самолеты, следили за морем, не появятся ли вражеские корабли, занимались охотой и рыбалкой для жителей поселка. Провизии на долгую зиму требовалось очень много, и не только людям, а и двум десяткам ездовых собак.

И в это утро, когда на полярной станции вовсю хозяйничали вражеские автоматчики, Бухтияров торопился туда ко времени радиосвязи, чтобы сообщить на Диксон, что, дескать, все спокойно.

Когда он подъезжал к станции и уже были хорошо видны пирамиды железных бочек с углем и бензином, он заметил возле них двух человек в черных одеждах. Они же увидели его еще раньше, и, пока Бухтияров соображал, что это за люди, они дали навстречу несколько автоматных очередей. К счастью, пули только просвистели над головой краснофлотца, не задев его, но собаки, обрадованные приближением знакомого жилья, вынесли нарты прямо к автоматчикам. Те быстро скрутили Бухтиярова и без церемоний забросили к остальным полярникам в кают-компанию.

…Во второй половине дня гитлеровцы решили возвращаться на свои подводные корабли. Они собрали все продуктовые запасы, меха, часть оборудования станции, документы и погрузили их на нарты. В том числе плененных советских людей. Бухтиярову достались его же нарты, на которые уложили мешки с мехами. К нему сел командир десанта, боцман одной из лодок, и они поехали к морю.

К этому времени распогодилось, показалось солнышко, и на земле образовались огромные лужи. Бухтияров показал знаками своему пассажиру, чтобы тот сошел, пока он объедет одну из таких луж, иначе собакам не протащить нарты. Немец послушался.

В какой-то момент Бухтияров потерял из виду боцмана и повернул упряжку по распадку в тундру… Напрасно боцман стрелял ему вдогонку. Упряжка скрылась между холмами.

На берегу в палатке прибывших ожидала резервная группа десантников. В море полетела одна за другой две гранаты. Через несколько минут вдали всплыли подлодки.

А по воздуху неслись невидимые и неслышимые обычным ухом тревожные призывы с Диксона: “Мыс Стерлегова! Мыс Стерлегова! Отвечайте!”.

О своих приключениях рассказал сам Бухтияров, когда на следующий день прибыли два корабля, тральщик “ТЩ-115” и большой противолодочный охотник “БО-210”.

Оказывается, ночью Бухтияров и Ногаев, взяв карабин, поехали на станцию, но их остановила артиллерийская стрельба с подводных лодок. Сразу вспыхнули бочки с бензином. В небо поднялся столб огня. Горело все, что могло гореть. От станции остались только обуглившиеся головешки.

Так закончился первый и последний случай в истории, когда гитлеровский сапог топтал красноярскую землю.

О значении микроскопического поселка на мысе Стерлегова в жизни страны можно судить по данным, приведенным в монографии доктора исторических наук М. Белова “История открытия и освоения Северного морского пути”.

Начальник главного управления Северного морского пути И. Папанин о событиях на мысе сообщил непосредственно заместителю председателя СНК А. Микояну. Он завершил сообщение такими словами: “Штаб морских операций дал указание немедленно сменить дискредитировавшие шифры, оповестить о нападении все полярные станции, установить круглосуточное дежурство, образовать трехмесячный запас продовольствия на станциях. За полярной станцией мыса Стерлегова радистам установить наблюдение”.

В этом сообщении привлекает внимание последняя фраза. Из нее следует, что предполагалась возможность: на мысе остались гитлеровцы — один или несколько человек для разведывательной или диверсионной работы на Таймыре, и, возможно, они выйдут на радиосвязь с подводными лодками.

Кроме того, известно, что Бухтияров со своим напарником покинул мыс не сразу после прихода корабля с Диксона, а только спустя 7 дней. Они на месте искали оставшихся гитлеровцев?

Предполагать можно многое. Но мы не сторонники фантазий, говоря о реальных событиях, мы сторонники лишь документов. А они свидетельствуют об отсутствии вражеской группы. Поэтому на этой истории ставим точку.

Приведем только сведения М. Белова о судьбе пятерых плененных полярников.

“Через 17 дней “У-711” прибыла в Нарвик. Попытка заставить советских специалистов работать в гидрометеослужбе немецкого Северного флота не удалась. Советские полярники наотрез отказались служить фашистам. Им угрожали расстрелом, а затем увезли в Данциг, где посадили в тюрьму. Позднее перевели в Гдыню. Здесь встретились они с сибиряковцами. Полярников освободили в 1945 году части Советской армии”.