Зачем нужно знать иностранный язык: расширение сознания и новые горизонты

Если вдуматься, в мире вообще нет вещей бесполезных или вредных. Все зависит от того, как долго приходится думать и что тебе за это будет. Иностранный язык — кто же спорит, хорошее дело. Читать в подлиннике — это же совсем другое, настоящее. Первой свежести. Мало ли что там переводчик от себя добавил… Правда, насчет этого, единственного, с моей точки зрения, мотива — почему нужно знать иностранный язык, никто не говорит. Все больше в ходу аргументы прагматического свойства. Чтобы надпись на упаковке прочесть или инструкцию. Аргумент, конечно, железобетонный. Только расширение сознания и новые горизонты тут не при чем. Гораздо важнее, с моей точки зрения, — чтобы иностранный язык действительно был “иностранным”, надо, как минимум, чтобы у тебя был свой, родной язык. На котором ты способен думать и говорить.

Хорошо, что это не в первый раз происходит. Реформа образования, новые ценности, толпы революционеров и энтузиастов. Если припомнить, в двадцатые годы прошлого века еще и не такие эксперименты проводили. “Эсперанто — язык победившего пролетариата”. Или “Каллиграфия — путь к социализму”. И тоже многие удивлялись. Но потом, когда обострение энтузиазма проходило, возвращались к классической форме, и как-то ученые не переводились, и писатели, и прочая интеллигенция. Сейчас, может быть, несколько дальше зашло. Идешь ты по Мира, читаешь вывески — нелепость какая-то выходит. Стоишь пять минут, а потом осенит — слово-то русское. Ты кириллицу на английском читал. По телевизору очень многие говорят со сложным акцентом — почему-то негров из южных штатов, долгое время живших на севере.

Нельзя сказать, что мода на иностранные языки у нас в первый раз случается. Было время, когда на татарском языке довольно бойко разговаривали чуть ли не все взрослые жители России. Необходимость такая была — иго. Потом, после событий на Куликовом поле, надобность отпала. При Петре вошел в моду немецкий и голландский. Надо было корабли строить и науки изучать. Когда появилась своя наука и начали строить корабли, настало время французского. Изящной словесности на русском языке как таковой не было, Гавриила Романович Державин, конечно, светилом был и гордостью — но тяжеловат. В это же время Мольер со своими комедиями блистал, Вольтер о запретном говорил со смехом. Как-то уместнее казалось о возвышенных материях на языке оригинала говорить. После 1812 года все как рукой сняло. Не из патриотических побуждений, хотя и не без этого, но еще и потому, что собственная литература произросла, да еще преизрядная. Конечно же, учились иностранным языкам. Но — без фанатизма. Только те, кому это интересно и необходимо. Чтобы немецких философов прочесть, английских экономистов, французских утопистов. Ученые — им сам бог велел знать несколько языков, чтобы с коллегами общаться, но они как бы выше были национальных границ, граждане мира.

Я не уверен, что незнание русского языка затрудняет жизнь большого количества англичан. Или американцев. Или жителей Конго. Отдельные индивиды, конечно, имеются, которым этот навык необходим. Разведчики или преподаватели русской литературы. Для остальных это может быть хобби — и не более того.