Перевоплотиться в балерину

Понятно, что полностью перевоплотиться в артиста балета человеку, не простоявшему все детство у станка, не понимающему, что такое арабеск, ассамблее или препарасьо, не участвовавшему в жизни ни в одном гран-па, просто невозможно. Пришлось довольствоваться самым малым, что я могла себе позволить: переодеванием и попыткой таки встать на каски.

Первым и, наверное, самым страшным шагом во всем этом предприятии для меня стала примерка платья балерины.

— Мы для вас тут подобрали костюм самой крупной танцовщицы. Должно подойти…

Иван Корноухов, ведущий солист Красноярского театра оперы и балета, человек, безусловно, обладающий бездной такта. Лично я на его месте просто бы изошлась ехидством по поводу нестандартных габаритов “штатского” человека. А представитель мира искусства и бровью не повел.

Впрочем самый большой костюм на меня все-таки налез, конечно со скрипом и не без помощи работниц костюмерного цеха. Чудное воздушное творение (кажется, из “Жизель”), даже сошлось на талии — ура! Вот только на спине платье не застегнулось, так что сзади образовался глубокий вырез и крылышки волшебного создания, которое я, по идее, и должна была олицетворять, съехали набок. Но это мелочи. Главное — само ощущение: надо же, я в платье, достойном принцессы!

Кстати, сам по себе этот костюм очень удобен. Юбка хоть и объемная (состоит из нескольких слоев ткани), зато просто невесомая и движения никак не стесняет. Да и верхняя часть вполне носибельна: ничто не царапает, не трет. Вот если бы еще была по размеру… ну да ладно, я же не настоящая балерина. А вообще, в таком наряде хочется крутиться, скакать, наконец, просто принимать красивые позы. Как там: эпольма, эффасе, экарте. В жизни танцоров в ходу именно французский. Все специальные балетные термины и понятия произносятся на языке Вольтера и Бальзака, что еще раз подчеркивает элитарность этого вида искусства.

Естественно, времени любоваться на себя красивую не было, наступил следующий этап преображения: Иван принес пуанты. Между прочим, тоже самые большие из тех, что можно было найти в нашем театре. Как выяснилось, балерин с ногами 38-го размера не так уж и много. По моим ощущениям, таковых вообще нет, потому что балетные туфли, которые я надела, были максимум на тридцать семь с половиной.

Пуанты (от французского pointe — острие) иногда еще называют каски. Одной из первых на них встала Мария Тальоне еще в середине девятнадцатого века, чтобы двигаться на сцене плавно. По определению, это жесткая обувь, правда твердыми пуанты являются лишь первые пять сантиметров от носка. Дальше идет просто ткань, ну и плотная стелька. Кстати, рынок балетной индустрии сегодня предоставляет большой выбор таких специальных туфель, и изготавливаются они по разным “рецептам”. Используют и силикон, и другие наполнители, делающие их действительно жесткими. Мне же предстояло встать на носки, уплотненные гипсом.

— Это хорошо, что они новые, — уверил меня Иван, — будет не так больно. Вот когда поносишь и гипс раскрошится, намного тяжелее.

Первый раз я попробовала встать на каски у станка, в небольшой комнатке у самых кулис. Не верила в успех, но, как ни удивительно, все получилось. И даже особой боли не почувствовала: так, небольшой дискомфорт и потеря равновесия.

Вот только антураж помещения не подходил для красивой съемки, поэтому пришлось перебазироваться непосредственно за кулисы театра, где уже не было спасительного станка. Тут-то и началось настоящее мучение. Ведь встать на цыпочки раз или два, держась за удобный поручень, отнюдь не проблема. А устоять на касках самостоятельно, да еще проделывать эту процедуру за короткое время бессчетное количество раз подряд, такого врагу не пожелаешь. Просто орудие пыток, а не обувь. Мамочки, как же больно!

— Боже, почему только балерины это терпят, да еще и прыгают, крутятся в этих пуантах! — завопила я буквально через несколько минут.

— Они же подготовлены, — утверждает Иван, помогающий мне хоть как-то совладать с моим новым амплуа. — На каски ставят сразу, как только дети приступают к занятиям в хореографическом колледже. С пятого класса аккуратно начинают приучать к жесткой обуви, носить ее правильно, чтобы стопа комфортно себя чувствовала…

Кстати, пуанты приходится одевать не только женской половине труппы. Иногда это делают и мужчины, что меня в определенной степени утешило. Ну не все же девушкам мучиться.

— В “Ромео и Джульетте” я играю две роли: Ромео и Меркуцио, — рассказывает солист красноярского балета. — И у Меркуцио есть вариации, которые исполняются в пуантах. Так что я знаю, о чем говорю: это больно тогда, когда перерабатываешь. Например, если репетиция длится очень долго. Можно намять пальцы, образуется мозоль.

До мозолей натирать ноги жесткой обувью не хотелось — и без того хватило неприятных ощущений. Чувство было такое, будто ноги в районе носков начали жечь раскаленными железными палками. А сами пуанты, еще недавно так ладно севшие “по стопе”, показались вдруг очень тесными. Поэтому после двадцатиминутных попыток скорчить из себя балерину я скинула изящные туфельки и поковыляла к сапогам босиком…

Даже не знаю, можно ли это вытерпеть, если ты в душе не артист, если не предан сцене, которая становится, по признанию самих балерин, настоящим наркотиком. Смыслом жизни, перед которой отступает даже боль. Тихонечко так уходит, на цыпочках.